Сам Иосиф Николаевич утверждал, что закончил филологический факультет. Однако его дочь, М. Кнебель, писала о том, что её отец в Вене стал медиком. Документов, подтверждающих полученную Иосифом Николаевичем специальность, не сохранилось.
"В годы учёбы в Кнебеле проснулись страсть к книге, тяга к изучению языков, жажда путешествий, неподдельный интерес к живописи, скульптуре и архитектуре. Последнее приводит его к самостоятельному изучению истории западноевропейского искусства. При этом изучал он его не только по книгам и альбомам, но и путём непосредственного знакомства с уникальными памятниками ваяния и зодчества, с шедеврами живописи.
"К этому же времени относится знакомство Иосифа Николаевича с профессиональным венским издателем - отцом одного из своих учеников (в эти годы он жил, в основном, уроками). Благодаря ему Кнебель впервые побывал в типографии, где познакомился с процессом создания печатной книги. Это настолько поразило и увлекло его, что он твёрдо решил стать издателем, причём издателем не только книг, но и альбомов по изобразительному искусству. ...для этого нужны были значительные средства, которыми "мечтатель" не обладал. Однако это его нисколько не смутило: он был уверен в том, что сумеет их заработать. Другое дело, что ему не хватало для организации собственного дела достаточного опыта и, главное, - знания основ коммерции, которые на медицинском (или филологическом) факультете не изучались. Тогда Иосиф Николаевич решил восполнить этот серьёзный пробел и получить высшее экономическое образование в венской Академии коммерческих наук, куда он и поступил в 1876 году по окончании университета.
В течение двухлетних занятий Кнебель целенаправленно готовился к будущей работе в книжном деле. Академия давала обширные знания, необходимые коммерческому деятелю. Наряду с чисто практическими дисциплинами, такими как бухгалтерия, товароведение, техника ведения торговых и промышленных предприятий, много внимания уделялось экономическим и юридическим наукам. Таким образом, каждый выпускник становился сведущим не только в политэкономии, статистике или банковском деле, но и в общей теории права. Занятия в академии Кнебель сочетал с посещением книжных магазинов, издательств и типографий, наблюдая за живым процессом книгопроизводства и книгораспространения. К концу обучения Иосиф Николаевич пришёл к выводу, что начинать самостоятельную работу следует в стране, где уровень конкуренции в книжном деле был бы не столь высок, как в Австрии, а рынок сбыта - значительно шире" [Леонид Юниверг. "Издательский мир Иосифа Кнебеля". Иерусалим, "Филобиблон", 1997, с. 14-16].
"Кнебель уехал в Россию в 1880 году, то есть два года спустя по окончании Академии коммерческих наук. Что же задержало его отъезд? Ответ на этот вопрос даёт полемическая статья Кнебеля, опубликованная в журнале "Вестник книгопродавцев" в 1901 году. Аргументируя свои доводы по одному профессиональному вопросу, он вспоминает, что до приезда в Россию имел широкую возможность познакомиться с деятельностью лучших книжных магазинов Европы, "продолжительное время проработав в выдающихся книжных магазинах Голландии, Австрии, Франции, Англии, Италии и Польши" (2) [Там же, с. 16].
По приезде в Москву, "Кнебель имел рекомендательное письмо к управляющему московским филиалом книготорговой и издательской фирмы "И. Дейбнер". Эта старая рижская фирма, основанная ещё в 1806 году, имела свои филиалы в Москве (с 1842 г.) и Петербурге (с 1859 г.). Об этой фирме упоминает и М. Кнебель: "Единственным ориентиром для отца был книжный магазин Дейбнера, торговавший иностранной литературой" (3). Магазин располагался в доме Варгина на Кузнецком мосту - одной их самых "книжных" улиц Москвы. Пройдя определённый испытательный срок и хорошо зарекомендовав себя в должности приказчика, Кнебель был затем назначен заведующим московским издательским отделением той же фирмы. На новом месте он проработал до конца 1882 года" (4) [Там же, с. 18].
"...для Иосифа Николаевича языковой барьер не представлял особо больших сложностей: "Решаясь на поездку в неведомую для него страну, он был убеждён, что одолеет её язык, - у него были к этому феноменальные способности" (5). К концу жизни Кнебель знал четырнадцать языков" [Там же ].
"В книжном магазине Дейбнера Иосиф Николаевич познакомился со своим будущим компаньоном, выходцем из остзейских немцев, Павлом Францевичем Гросманом. В то время молодой офицер, он был постоянным покупателем художественной литературы, находившейся в ведении Кнебеля, что и привело в конце концов к их более тесному знакомству, а со временем - и к чисто дружеским отношениям" [Там же, с. 18-20].
П.Ф. Гросман поддержал Кнебеля в его желании выпустить собственное издание. Около года они работали над макетом "Путеводителя по Москве и её окрестностям" на немецком языке ("Fuhrer durch Moskau und Umgebungen"). В этом путеводителе "можно [было] найти краткий очерк истории Москвы и географо-статистические сведения о ней, описания достопримечательностей города и подробно разработанную "Практическую часть". В ней содержались самые необходимые адресно-справочные сведения о гостиницах и меблированных комнатах, ресторанах, кондитерских и бакалейных лавках, вокзалах и консульствах, театрах и музеях и т.д. Особый интерес для нас представляют помещённые в "Путеводителе..." сведения о книжных магазинах начала 1880-х годов" [Там же, с. 21-22]. К основному тексту книги, размещённому на 264 страницах, прилагались 76 страниц рекламы на двух языках (эти страницы были напечатаны на светло-жёлтой бумаге).
"В книгу вклеен также подробный план Москвы, на который есть ссылки в тексте и обширном справочном аппарате, включающем перечни улиц, переулков, площадей, мостов, открытых садов, кладбищ и т.д.; список достопримечательностей с указанием их на плане города; алфавитный указатель. В целом "Путеводитель по Москве и её окрестностям" был подготовлен Кнебелем и Гросманом на весьма высоком европейском уровне, значительно превышавшем аналогичные российские издания по разносторонности включённых материалов, тщательности их проработки и качеству полиграфического исполнения" [Леонид Юниверг. "Издательский мир Иосифа Кнебеля". Иерусалим, "Филобиблон", 1997, с. 22-24].
"Путеводитель..." был напечатан в 1882 году в московской типографии Э. Лисснера и Ю. Романа.
"Вероятно, выплаченная за "Путеводитель..." сумма укрепила финансовые возможности его авторов и позволила уволившемуся с работы Н.И. Кнебелю и вышедшему в отставку прапорщику П.Ф. Гросману арендовать 7 ноября 1882 года помещение в доме № 13 Товарищества Петровских торговых линий под книжный магазин" [Леонид Юниверг. "Издательский мир Иосифа Кнебеля". Иерусалим, "Филобиблон", 1997, с. 24].
"Судя по каталогам фирмы "Гросман и Кнебель" за 1883-1885 годы (6), компаньоны с самого начала ориентировались, главным образом, на классическую и современную художественную литературу как на русском так и на иностранных языках. Кроме того в магазине всегда был выбор литературно-художественных и искусствоведческих журналов на английском, немецком, французском и польском языках" [Там же, с. 27].
В 1889 году Кнебель и Гросман собирались приступить к самостоятельной издательской деятельности. Гросман разработал проект издания литературного альманаха. "О трудностях, возникших у Павла Францевича как составителя и редактора альманаха, повествует... его письмо к поэту Георгу Бахману: " <...> Как только я представлю себе, сколько денег, времени, работы и здоровья я потратил на наше предприятие, как мало я достиг, как много вражды и неприятностей навлёк на себя, в какие недостойные положения я попадал и как я рискую рассориться с моими лучшими друзьями, я предстаю перед собой эдаким литературным Дон Кихотом <...>" (7).
Вероятно, столь добросовестный труд Гросмана мог бы увенчаться успехом, если бы не его внезапная смерть в начале 1890 года от скоротечной чахотки.
С 1 апреля 1890 года Кнебель стал единоличным владельцем фирмы, однако до конца её существования, в память о Гросмане, он оставил за ней прежнее название. Более того, в позднейшей деловой переписке фирмы часто можно встретить двойную подпись: "Гросман и Кнебель", поставленную рукой Иосифа Николаевича" (8) [Леонид Юниверг. "Издательский мир Иосифа Кнебеля". Иерусалим, "Филобиблон", 1997, с. 28-30].
Смерть ближайшего друга и единомышленника заставила Кнебеля на время отодвинуть осуществление задуманных компаньонами издательских планов. Оставшись один, он вновь сосредоточил своё внимание на работе книжного магазина..." [Там же, с. 30].
Только в 1894-1895 гг. Кнебель начинает систематически выпускать собственные издания. Эти книги вряд ли представляют большой интерес для современных библиофилов; и мы позволим себе остановиться на издании, подготовленном Иосифом Николаевичем в 1899 году. О нём Юниверг пишет следующее: "...[готовя] к выпуску cвоё первое художественно-иллюстрированное издание - "Бахчисарайский фонтан" А.С. Пушкина, приуроченное к 100-летию со дня рождения поэта,...Кнебель заранее позаботился о привлечении к работе над ним талантливого художника, способного создать достаточно оригинальный цикл иллюстраций. Выбор пал на Вардгеса Яковлевича Суреньянца (1860 - 1921) - давнего знакомого издателя по Московскому обществу любителей художеств (МОЛХ)...Около трёх лет (1896-1899 гг.) посвятил Суреньянц работе над иллюстрациями, причём основная их часть была сделана с натуры в Бахчисарае, где он провёл несколько месяцев. Знаток жизни и культуры Востока, художник с глубоким чувством изобразил не только главных героев поэмы и наиболее выразительные её сцены, но и различные архитектурные детали, предметы восточной утвари, уголки крымского пейзажа, которые в виде заставок и концовок украсили затем страницы книги".
...Следует особо подчеркнуть, что успех "Бахчисарайского фонтана" во многом был обеспечен высоким уровнем полиграфического исполнения книги. Для её изготовления Кнебелем была специально закуплена высококачественная бумага фирмы "Бр. Варгунины", клише иллюстраций подготовлены известной московской цинкографией "Шерер, Набгольц и К*", а для исполнения всех наборных, печатных и переплётных работ выбрано одно из лучших тогдашних полиграфических заведений - скоропечатня Товарищества А.А. Левенсон" [Леонид Юниверг. "Издательский мир Иосифа Кнебеля". Иерусалим, "Филобиблон", 1997, с. 39-40].
Кнебель был не только заказчиком скоропечатни Левенсона, но и крупным пайщиком этого товарищества [см. там же, с. 42].
Проект выпуска многотомной "Истории русского искусства" окончательно сложился к 1906 году. В январе 1907 года редактировать это издание соглашается А. Бенуа. Основную работу по подготовке статей, которые должны были войти в "Историю..." взял на себя И.Э. Грабарь. "Кнебель и Грабарь с самого начала рассматривали создание Истории как коллективный труд большого числа специалистов в различных областях изобразительного искусства, руководителем и редактором которого должен был быть один человек. Заботясь об экономической стороне будущего предприятия, они решили выпускать "Историю" в виде многотомного подписного издания" [Леонид Юниверг. "Издательский мир Иосифа Кнебеля". Иерусалим, "Филобиблон", 1997, с. 99].
"Почти забросив живопись Грабарь "с 8 часов утра до поздней ночи" просиживал в музеях, архивах, библиотеках и у владельцев частных коллекций Москвы и Петербурга. Собираемый им материал служил основой как для собственной работы над "Историей", так и для эффективного руководства большим авторским коллективом, в который вошли: А.Н. Бенуа, И.Я. Билибин, Н.Н. Врангель, Н.К. Рерих, В.В. Суслов, И.А. Фомин, А.В. Щусев и другие видные отечественные историки искусства и художники" [Там же, с. 100]. Грабарю не удалось найти общий язык со всеми специалистами, принимавшими участие в подготовке этого издания. В 1908 году от редактирования издания отказался А.Н. Бенуа. Но и помошников у Грабаря оказалось значительно больше чем можно было предположить.
"С самого начала издание задумывалось как высокохудожественное, поэтому издателем и редактором было обращено особое внимание на внешний облик обложек выпусков и переплётов томов, формат книжного блока и качество бумаги, на гарнитуру и размер шрифтов, наконец, на чёткость печати текста и иллюстраций. ...Как и намечалось, Е.Е. Лансере оформил обложку для выпусков "Истории". Сохранившиеся письма художника к редактору свидетельствуют о том, что эта, казалось бы, несложная работа далась ему нелегко. "Как я ни выдумывал, но ничего аллегорического и символического не выдумал, такое, что обняло бы всю Россию, или всё искусство, или всю живопись, или всю архитектуру - от Византии до рококо; и муза и атрибуты одинаково казались приевшимися. Пришлось прибегнуть хотя к тоже старому, но зато простому приёму - брать что-нибудь из содержания данного выпуска"[Леонид Юниверг. "Издательский мир Иосифа Кнебеля". Иерусалим, "Филобиблон", 1997, с. 106-108].
"Существенную лепту в оформление издания внесли также М.В. Добужинский, оформивший титульный разворот, и И.Я. Билибин, сделавший ряд рукописных орнаментированных заголовков к различным разделам "Истории" и, совместно с Добужинским, эскиз переплёта. Судя по художникам, привлечённым к оформлению многотомного труда, нетрудно заметить, что в его внешнем облике вполне ощутимо пристрастие издателей к книжной эстетике "мирискусников". Это проявилось даже в выборе шрифта: для набора "Истории" была использована оригинальная елизаветинская гарнитура (кегль 12), специально разработанная типографией Товарищества Р. Голике и А. Вильборг по инициативе А.Н. Бенуа и впервые применённая в его замечательном альбоме-монографии "Русская школа живописи" (1904). Здесь же уместно отметить, что у обоих изданий совпадает и полиграфическая база - уже упомянутая нами частная столичная типография Товарищества Р. Голике и А. Вильборг, успешно зарекомендовавшая себя в подготовке особо сложных по тематике печати альбомов и книг по изобразительному искусству" [Там же, с. 108].
"Основной иллюстративный ряд "Истории" составили многочисленные чёрно-белые автотипии довольно высокого качества Наиболее значительные памятники искусства воспроизводились на отдельных листах плотной тонированной бумаги в технике "гелиотинт" и давались в качестве приложения к каждому выпуску. В виде исключения, к VI тому "Истории", посвящённому живописи допетровского времени (выпуски 18-22) прилагались четыре цветные автотипии. Здесь Кнебель сознательно пошёл на дополнительные расходы, справедливо полагая, что главной красотой иконы являются её замечательные краски. Причём "обычный способ трёхцветки, - как извещал издатель подписчиков, - оказался недостаточным при передаче всех оттенков красочной гармонии русской иконы, неуловимого очарования её драгоценной поверхности и тончайших нюансов её старой позолоты. Пришлось к трём основным цветам прибавить ещё четвёртый, а за ним и пятый и шестой" [Там же, с. 108-110].
"Несмотря на успешный приём "Истории русского искусства" передовой художественной критикой первоначальная ставка Кнебеля на большое число подписчиков не оправдалась. Хорошо осведомленный в делах кнебелевского издательства С.С. Голоушев, спустя три месяца после выхода первого выпуска сообщил И.С. Остроухову: "Грабарёвская "История" идёт туго. Пока Кнебель (знаю это по секрету от сведущих лиц) распространил всего-навсего 1200 штук, а их 12000". Основываясь на этом, можно предположить, что поначалу число подписавшихся ограничивалось 1000 - 1200 учреждениями и частными лицами, то есть тем постоянным кругом подписчиков, которые приобретали у Кнебеля и все его предыдущие художественные издания. Надо полагать, что значительное увеличение тиража "Истории" - до 12000, а позже - до 15000 экземпляров, было своего рода смелым издательским экспериментом, на который Кнебель пошёл, видимо, не без влияния Грабаря. Ставка делалась на всё увеличивавшийся интерес в обществе к истории отечественного искусства. Время подтвердило правильность тиражной политики Кнебеля: после первых же положительных отзывов, появившихся в печати, число подписчиков резко возросло. Благодаря хорошо организованной рекламе информация об издании "Истории русского искусства" дошла до всех культурных центров России, а также стала известна за рубежом" [Там же, с. 111].
"К началу первой мировой войны было издано 22 выпуска "Истории" (тома I, II, III, V и VI), текст для которых находился в работе" [Там же].
Приехав в свой магазин (на Петровских линиях) 28 мая 1915 года, Иосиф Николаевич увидел следующую картину: "...быстро были взломаны двери, и народ ринулся в торговые и складские помещения. Наиболее агрессивные принялись за битьё витрин и окон, за разгром мебели и другой обстановки книжного магазина, музея, кабинета и библиотеки. Большинство погромщиков хватало в охапку первое, что попадало под руку, и выбегало на улицу, чтобы принародно, к радости, а то и к удивлению набежавших зевак, уничтожать "всё немецкое". "Патриоты" яростно выдирали книжные блоки из красивых добротных переплётов, безжалостно разрывали наклеенные на паспарту цветные репродукции и отдельные листы первокласных гелиогравюр, с треском протыкали ножами живописные полотна - оригиналы изданных и неизданных учебных пособий, с силой разбивали бесценные стеклянные негативы, многие из которых были сняты с разрушенных во время войны памятников архитектуры. Особое оживление толпы вызвали школьные анатомические модели из папье-маше - женское тело в разрезе и внутренние органы пьяницы. Тут началось своего рода соревнование в острословии и нецензурных комментариях. Апофеозом погромной вакханалии стала публичная расправа с учебными скелетами. Их крушили под боевые выкрики: "Так будет с каждым, кто надумает воевать против русских!"
...Иосиф Николаевич неподвижно сидел в крохотной каморке швейцара, не зажигая света. Затаив дыхание, он прислушивался к доносившимся с улицы крикам и шуму, пытаясь представить, что громят, и предугадать, когда этот вандализм прекратится. ...Картина [после погрома] представшая перед глазами Иосифа Николаевича и его сотрудников, была через три дня (1 июня 1915 года) бесстрастно зафиксирована судебным следователем 27 -го участка г. Москвы Некрасовым при участии понятых..."
...Начавшиеся 28 мая погромы, грабежи, пожары, насилия продолжались всю ночь и прекратились лишь к пяти часам утра 29 мая. Имущество многих фирм было полностью уничтожено. Разграбленные магазины поджигались и некоторые пылали до рассвета" [Там же, с. 193-198].
При широкой поддержке московской общественности, Кнебель обратился к правительству с просьбой оказать его фирме материальную помощь для устранения последствий погрома (по подсчётам Кнебеля убытки фирмы оценивались в 502319 руб.)."...К сожалению, хлопоты по сбору отзывов и подаче прошений не увенчались успехом: Министерство народного просвещения, Святейший Синод и Министерство землеустройства отклонили ходатайства Кнебеля, ссылаясь на стеснённость кредитов в связи с обстоятельствами военного времени" [Леонид Юниверг. "Издательский мир Иосифа Кнебеля". Иерусалим, "Филобиблон", 1997, с. 202]. Иосиф Николаевич обращался и в Министерство финансов, но помощь получил только от Министерства торговли и промышленности "...в рамках которого был организован Особый комитет по определению убытков, причинённых беспорядками, происходившими в Москве и её окрестностях 27 - 29 мая 1915 года" [Там же, с. 203]. "Особый комитет" дал своё заключение 8 февраля 1917 года. В этом заключении не были полностью подтверждены размеры убытков, заявленные Кнебилем. "Доказанными" были признаны убытки только на сумму 201204 руб. 42 коп.
"...потребовалось около двух месяцев, чтобы привести в порядок книжный магазин и другие помещения фирмы, пострадавшие во время погрома. ...Выходом из сложившегося положения стала для Иосифа Николаевича организация "Товарищества на паях издательского и печатного дела И. Кнебель в Москве". Идея создания такого товарищества родилась у Кнебеля, вероятно, после того, как он твёрдо уверился, что правительство готово возместить ему часть причинённого погромом ущерба. Учредителями "Товарищества", помимо Кнебеля, выступили его помошник по издательским делам, юрист по образованию, Владимир Александрович Альтшулер и московский искусствовед Бернгард Николаевич Бухгейм" [Там же, с. 206-208]. Устав "Товарищества был утверждён Временным правительством 19 июня 1917 года. Кнебелю принадлежало 80% всех паёв нового предприятия. В том же 1917 году Кнебель приобретает на паях собственную типографию.
"Все, кому довелось хоть раз в жизни встретиться с кнебелевскими детскими книжками, вошедшими в "Подарочную серию", навсегда запомнили их благородный, отмеченный большим художественным вкусом, внешний облик. Сочные, праздничные цвета безупречно воспроизведённых в них рисунков удачно сочетаются с выразительными шрифтами и с необычной фактурой первосортной бумаги... Всё в этих книжках свидетельствует о большой культуре и искренней любви к детям людей, причастных к выпуску "Подарочной серии", и прежде всего её инициатора - Иосифа Николаевича Кнебеля. И становится понятно, почему многие из этих книг вошли в золотой фонд русского книжного искусства и до сих пор столь любимы не только детьми, но и истинными любителями книги - библиофилами [Леонид Юниверг. "Издательский мир Иосифа Кнебеля". Иерусалим, "Филобиблон", 1997, с. 113].
[Детские книги, издаваемые Кнебелем] "...печатались поначалу в зарубежных типографиях, а позднее - в московской типолитографии Товарищества А.А. Левенсон [и литографии Ф.Г. Кейтеля]. Содержание же их не отличалось особой оригинальностью.
Наиболее плодотворным периодом в деятельности И.Н. Кнебеля по изданию детских книг стали 1906-1915 годы. ...[К этому времени на Западе] эстетическое воспитание основывалось главным образом на изучении образцовых, классических произведений искусства. Преломляя эти идеи на детские иллюстрированные книги, немецкий педагог Герман Кастер писал: "Кто видит постоянно безвкусное и безобразное, не может развивать своего вкуса. Только тот будет понимать искусство, кто воспитывался на художественных произведениях".
По мнению одного из активных сторонников и зачинателей "художественно-педагогического движения" в России профессора Н.Е. Румянцева, это движение не было делом моды, временным, случайным явлением, а было серьёзным многообещающим течением, имевшим глубокие корни в истории. ...Практическим воплощением новых задач, поставленных временем перед детской книгой, и стал выпуск "Подарочной серии", издававшейся Кнебелем в 1906-1918 годах и предназначавшийся для детей младшего возраста. В серию вошло около пятидесяти тонких, 12-страничных книжек-тетрадок в 1/4 долю печатного листа (т.е. обычного ныне размера книг для дошкольников). Каждая выпускалась тиражом 5000 экземпляров и стоила, как правило, 50 копеек. Большинство книжек выдержали по нескольку изданий.
...В ряде книг серии литературная основа была слабее декоративной, за что Кнебеля не раз упрекали даже его ближайшие друзья. Как вспоминала Мария Кнебель, "отец в этом вопросе упрямо держался собственной точки зрения. - Ребёнок быстро забудет о содержании, - говорил он, - А краски, красочная гамма, рисунок запечатлеются в его душе надолго и оставят след, может быть, навсегда" (9) [Там же, с. 115-117].
Здесь имеет смысл назвать некоторых художников, благодаря таланту которых, книжки, издаваемые Кнебелем, завоевали столь широкое признание: Е.Д. Поленова (1850-1898), И.Я. Билибин (1876-1942), Г.И. Нарбут (1886-1920), Д.И. Митрохин (1883-1973), А.Г. Якименко (1878-1929), Н.П. Ульянов (1875-1949), А.И. Кравченко (1889-1940).
"Мы не располагаем документальными материалами о первой реакции Кнебеля на октябрьские события, о его отношении к большивикам, к советскому правительству. Единственным свидетельством тому является, пожалуй, изданный Кнебелем в середине 1918 года альбом автолитографий Юрия Константиновича Арцыбушева "Диктатура пролетариата".
На 32 страницах плотной желтоватой бумаги помещено 125 рисованных портретов и портретных зарисовок 94 деятелей революционной эпохи, запечатлённых в один из самых напряжённых периодов - во второй и третий месяцы после октябрьского переворота. Среди них - большевики и меньшевики, эсеры и анархисты, представители зарубежного социал-демократического и рабочего движения. На страницах альбома соседствуют большевик П.Е. Дыбенко и меньшевик Ю.О. Мартов, анархист А.Г. Железняков и эсерка М.А. Спиридонова, кадет П.Н. Милюков и швейцарский социал-демократ Ф. Платтен... Здесь можно увидеть почти всех членов Совета народных комиссаров во главе с В.И. Лениным, членов Президиума ЦИКа, Петроградского Революционного трибунала, Революционного трибунала по делам печати, а также делегатов съезда крестьянских Советов, членов мирной делегации советского правительства на переговорах в Брест-Литовске и др. Примечательно, что в альбоме имеется шесть портретных зарисовок В.И. Ленина, сделанных с натуры в самых разных аудиториях: на заседаниях Советов и крестьянских съездах, на дебатах в Учредительном собрании и митингах в заводских цехах... И чувствуется, как с каждым новым рисунком художник всё более и более пропитывается антипатией к лидеру большевиков. Более того, некоторые из автолитографий походят на откровенный и далеко не дружеский шарж...
...Точный тираж "Диктатуры" пока не установлен. Лишь на обороте титульного листа есть указание: "Из всего количества настоящего издания отпечатано 500 нумерованных экземпляров на лучшей бумаге".
Трудно сложилась судьба этого кнебелевского издания. Несмотря на то, что Арцыбушев был одним из первых, кому удалось запечатлеть с натуры Ленина, альбом автолитографий художника до недавнего времени находился под запретом. Это объясняется тем, что в нём помещены портреты многих лиц, оказавшихся неугодными сталинскому режиму, - таких как Л.Д. Троцкий, Л.Б. Каменев, Г.Е. Зиновьев, Ф.Ф. Раскольников и др. Свою вторую жизнь "Диктатура пролетариата", пролежавшая почти 60 лет в спецхранах библиотек, приобрела лишь сейчас" (т.е. после 1995 года) [Там же, с. 210-212]
"...после революции, во время НЭПа, когда Кнебелю вновь представилась возможность заняться любимым делом, он сразу же стал переиздавать детские книги "Подарочной серии". Правда, на этот раз они выходили под маркой Госиздата и лишь "под наблюдением И.Н. Кнебеля"... Кроме того, ряд кнебелевских книжек был выпущен новым советским издательством "Новая деревня", к которому, по распоряжению властей, перешла бывшая типолитография "Товарищества И. Кнебель". Игнорируя авторские и издательские права, а также используя доставшиеся ему бесплатно литографические камни с переведёнными на них рисунками, издательство время от времени допечатывало тиражи книг "Подарочной серии", но, понятно, уже под маркой "Новой деревни"... [Там же, с. 142].
"Была какая-то высшая справедливость в том, что в конце жизни Кнебелю посчастливилось вновь вернуться к выпуску излюбленных художественных изданий по русскому изобразительному искусству. Весной 1925 года он предложил искусствоведу Н.М. Щёкотову - в то время директору Третьяковской галереи - организовать при музее издательский отдел. Предложение было своевременным, так как после революции в галерее стала активно вестись работа по изучению и пропаганде русского и "советского" искусства. Необходимость самостоятельной издательской деятельности была очевидна, и Кнебеля пригласили заведовать новым отделом. Помимо технического наблюдения за художественным исполнением изданий, в обязанности Кнебеля входил подбор бумаг, красок, шрифтов для печати; выпуск и рассылка утверждённых Правлением проспектов издательства; общее наблюдение за распространением изданий Третьяковской галереи; всевозможные калькуляционно-расчётные операции, а также представительство от имени издательства галереи в государственных учреждениях и торгово-промышленных предприятиях, переговоры с частными лицами по делам издательства" [Там же, с. 234-236].
