"Книгопродавцы и издатели

    Глазуновы" или вольное

    изложение "Краткого обзора книжной

    торговли и издательской деятельности

    Глазуновых за сто лет 1782 - 1882 гг."

    С-Петербург, Типография Глазунова, 1883 год.

    Думается нам, что те, кто теперь "из бывших", то есть из бывшей "красной" интеллигенции, осознавшей свою частичную принадлежность к прошлому [а теперь уже позапрошлому] веку и остывшей до нормального "трёхполосого" состояния, могут пока оставить исследование вопроса о том, как, собственно, "декабристы разбудили Герцена" в узком, так сказать, смысле.

    Излечившемуся от жжения, вызванного "грибком" под названием "исторический материализм", сразу же становится понятным, что зловещий "будильничек" звонил ещё до рождения издателя "Колокола", когда очаровательные заговорщики из "Южного" и "Северного" обществ "ходили пешком под стол", который крутили их папеньки, а иногда и маменьки.

    В те далёкие годы "над [читающей] Россией "простёр совиные", или, по желанию уважаемого читателя, "орлиные" крыла просветитель, писатель, издатель и один из российских "детей вдовы", незабвенный (даже для составителей 30 тома второго, "сталинского", издания Большой советской энциклопедии) Николай Иванович Новиков.

    Именно Николай Иванович прежде чем отбыл, по настоятельной просьбе Государыни Императрицы Екатерины II, в Шлиссельбургскую крепость успел "разбудить" в сыновьях потомственного серпуховского купца Петра Фёдоровича Глазунова живой интерес к издательскому и книготорговому делу, бизнесу, по тем временам, весьма сомнительному. Как же это произошло? Скажем так - спонтанно.

    "Матвей Петрович Глазунов был зятем книгопродовца Тимофея Анисимовича Полежаева (начавшего свою торговлю около 1770 года), комиссионера или даже сотоварища по распродаже книг, известного Н.И. Новикова, с которого только и началась в России правильная книжная торговля и издательская деятельность. В это время (в 1782 году) деятельность Новикова в Москве была в полном разгаре, нужно было, что вероятно входило в планы Новикова, распространить российскую книготорговлю и на Петербург, в котором тогда, кроме академической книжной лавки, торговля книгами сосредоточивалась у переплётчиков и у нескольких книгопродавцев, торговавших иностранными книгами.

    Полежаев и Матвей Петрович Глазунов одни из первых решились открыть в Петербурге книжные лавки, что и сделали в 1783 - 84 годах, открыв лавку в доме Венкера против Госпитального двора.

    Заведывать делом Матвей Петрович [имевший с 1780 - 82 годов лавку в Москве на Спасском мосту] послал туда в этом же году брата своего Ивана Петровича. Года полтора Иван Петрович исполнял поручения Т.А. Полежаева, а в конце 1785 года записался в С-Петербургские купцы и начал торговать сам, сначала в доме Венкера, а с 1788 года снял лавку под № 20 в Аничковом доме, принадлежавшем светлейшему князю Потёмкину (теперь Публичной библиотеке, в которой и помещается до сего времени (1883 г.) книжная торговля Глазуновых (сноска 1).

    "По примеру иностранных книгопродавцев и русские купцы стремились утвердиться в центре города, на Невском проспекте. Однако, как правило, проходило несколько лет, прежде чем купцу, приехавшему торговать в Петербург, удавалось открыть лавку на Невском проспекте, и тем более в Гостином дворе. Так, например, прошло около пяти лет, прежде чем Иван Глазунов первым сумел обосноваться в лавке под № 15 у центральных ворот по "суконной" линии, тянувшейся вдоль Невского проспекта. Эта лавка скоро стала одним из главных мест его торговли. Здесь он долгие годы торговал сам, здесь помогали ему находившиеся в 90-е годы у него в услужении братья Заикины - Иван "большей" и Иван "меньшей", а позднее - его сыновья Петр и Илья Глазуновы.

    Из 30 лавок, находившихся на "суконной" линии, не менее 3-4 постоянно были заняты под книготорговлю. Все они были расположены рядом и создавали своеобразный "книжный" ряд в центре "суконной" линии". (См. А.А. Зайцева. "Новые материалы о русских книжных лавках в Санкт-Петербурге в конце XVIII - начале XIX века". В сборнике научных трудов "Книжное дело в России в XVI-XIX веках". Ленинград, издание Академии наук СССР, 1980, с. 123-124).

    "...Другим столь же важным местом книготорговли русских купцов, как Гостиный двор, стал так называемый "Аничков дом", находившийся на Садовой улице неподалеку от Невского проспекта.16. Местонахождение этого дома почти на углу Садовой и Невского проспекта было выгодным для книготорговли, и поэтому каждый из русских купцов стремился открыть там лавку. Таким образом, история "заселения" этого дома является своеобразным отражением развития книготоргового дела в Санкт-Петербурге конца XVIII - начала XIX века.

    Первым, ещё в 1783 году, книжную лавку под №22 в "Аничковом доме" открыл М. Овчинников и торговал в ней около 10 лет до начала 90-х годов. Уже в следующем 1784 году он открыл лавку под № 20, а с 1785 года в его руки перешла и соседняя лавка под № 21, в которой ранее торговал купец Ф. Антамонов. Все это свидетельствовало о несомненном успехе торговых дел М. Овчинникова. Особенно примечателен тот факт, что некоторое время Овчинников торговал в лавке под № 2/1. Она была известна в Санкт-Петербурге как "московская" книжная лавка, поскольку в ней продавались преимущественно издания Новикова. И то, что Овчинников торговал в ней около двух лет, в 1785 - 1786 годах, позволяет предположить, что он был комиссионером Новикова, во всяком случае является доказательством его непосредственных связей с Новиковым. Характерно, что и позднее в этой лавке велась торговля "московскими" книгами, хотя её владельцы часто менялись (в ней торговали С. Бучин, Н. Кольчугин, С. Глазунов), пока она, наконец, не перешла в руки И. Глазунова. С середины 80-х годов, когда книгопродавец и издатель М. Овчинников начал испытывать трудности и был близок к разорению, его лавки одна за другой начали переходить к его более удачливым конкурентам - И. Глазунову, Т. Полежаеву, Г. Зотову. Так, лавка под № 20 перешла к И. Глазунову в 1786 году, к этому времени уже начавшему утверждаться на книготорговом поприще и сразу потеснившему всех других книгопродавцев. Эту лавку Глазунов удерживал за собой до 1794 года. С 1787 года Глазунову удалось занять и лавку под № 21, а в самом конце XVIII века - лавку под № 22, которые на долгие годы, наряду с лавкой под № 16 в Гостином дворе, стали для И.П. Глазунова и его наследников основными местами торговли в С.-Петербурге. По семейному преданию Глазуновых, именно сюда, в "Аничков дом", в лавку под № 21, зашёл как-то в красном плаще Г.А. Потёмкин и предложил И. Глазунову продать ему сразу все книги в лавке, но пока молодой купец растерявшись молчал, каприз всесильного вельможи прошёл, и Потёмкин вышел из лавки.

    В 1800 году Глазунов, всё расширяя своё дело, открыл в "Аничковом доме" ещё одну лавку под № 18, которую ему удалось снять после смерти книгопродавца Г. Зотова". (См. А.А. Зайцева. "Новые материалы о русских книжных лавках в Санкт-Петербурге в конце XVIII – начале XIX века". В сборнике научных трудов "Книжное дело в России в XVI-XIX веках". Ленинград, издание Академии наук СССР, 1980, с. 126-127).

    Просвещение, как впрочем и некоторые другие процессы, начинается "с головы". Августейшие особы стали обзаводиться домашними библиотеками, им подражали представители высшего общества Петербурга. Где библиотеки покупаются, там они и продаются. В этом-то процессе и приняли, поначалу, скромное участие братья Глазуновы. Покупали оптом, а продавали в розницу. Доходы были небольшими, но достаточными для постепенного расширения дела. Появились влиятельные покровители, готовые даже давать беспроцентные ссуды.

    С 1790 года Иван Петрович Глазунов вступает на тернистый путь издателя. Одними из первых его изданий в 1790 году были "Феатр чрезвычайных происшествий", "Путь к спасению" Эмина и "Письмовник" Курганова.

    В книготорговом деле он также преуспевал.

    Своевременные поставки популярных изданий из Москвы, где трудился Матвей Петрович, давали Ивану Петровичу дополнительные возможности быстро выполнить заказы покупателей. Популярность его магазина росла, как вдруг, знакомство братьев Глазуновых с заслуженным "вольным каменщиком" Новиковым обернулось для них своей крайне неприятной стороной.

    "Чаша терпения" матушки Императрицы переполнилась и она приняла решение пресечь пропаганду "преимуществ" масонского менталитета в российских печатных изданиях.

    "Когда прекратили деятельность Новикова (в 1793 году) и его самого арестовали, то книги разделили на позволенные и запрещённые. Последние отобрали из лавок и взяли от московских книгопродавцев подписки их не продавать. Но так как книг новиковских в Москве было очень много, то всех их всё-таки не отобрали и с течением времени они продолжали продаваться. При повторном обыске почти все московские книгопродавцы оказались продававшими недозволенные новиковские издания и были за это преданы суду (сноска 3).

    Только благодаря личному знакомству с камердинером Императрицы Захаром Константиновичем Зотовым, Глазуновым удалось избежать уголовного преследования и получить для себя, а также других горемычных дилеров типографии Новикова Всемилостивейшее повеление "всех прикосновенных к делу о продаже книг Новикова от всякого суда и следствия освободить" (сноска 4). В общем "сочинил ли нас царский указ, потопить ли нас шведы забыли...", но модное свободомыслие, в том числе и в вопросах православия, не полностью пошло под нож, а в значительной части своей осело в книжных шкафах петербургской и московской почтеннейшей публики; пылиться ему долго не пришлось.

    Период царствования Павла I был благоприятным для Глазуновых. Иван Петрович каждое лето ездил в Москву для свидания с братом своим Матвеем Петровичем и притом возил с собою большое количество книг для московских переплётчиков, ибо в Москве переплётчики были дешевле и искони уже там этим занимались. Покупатель того времени в Петербурге большею частью требовал книг, переплетённых в кожу. Возвращаясь в Петербург, Иван Петрович вёл постоянную переписку со своим московским братом... В это время дела его были уже в таком положении, что он имел свой собственный деревенский дом (в Грязной улице, на углу Свечного переулка...) с садом, купленным им в конце царствования Екатерины у придворного служителя за 1500 рублей ассигнациями, и три... лавки (сноска 5).

    В конце царствования Императора Павла I представлялся Ивану Петровичу случай нажить большие деньги, именно когда, по Высочайшему соизволению, последовал разрыв с Англией и все английские купцы, находившиеся в Петербурге, должны были в 24 часа выехать из Петербурга и распродать свои товары, рискуя в противном случае подвергнуться конфискации их".

    Эти товары продавались русским купцам или просто оставлялись на реализацию, со слабой надеждой рассчитаться впоследствии.

    Как водится в таких случаях, некоторые представители нашего славного купечества прикарманили, или скупили по сверх низким ценам импортный товар. Но не таков был Иван Петрович Глазунов, который отказавшись от выгодного предложения своего знакомого, английского банкира Мейера, предлагавшего в этих условиях "прокрутить" 1000000 рублей, воистину посрамил врага рода человеческого. Отказ от сомнительных сверхприбылей - это норма, а не подвиг для православного человека. Такая установка передавалась из поколения в поколение.

    В феврале 1802 года молодой царь Александр I издаёт указ, дозволяющий частным лицам заводить собственные типографии и в скором времени Иван Петрович начинает подготовку к созданию технической базы для будущей типографии Глазуновых. Издательский опыт он уже имеет. Остаётся сделать выбор в отношении печатных станков и шрифтов, найти консультантов, знающих передовые технологические процессы в области печати и переплётного дела. Не умевший лазать по чужим карманам, Иван Петрович в отношении борьбы с технической отсталостью был скор и ловок как Алёша Попович".

    Через "некоего Ивана Вельбрехта, фактора, а потом содержателя типографии в Петербурге (сноска 6), Иван Петрович покупает в Европе новейшие, по тем временам, станки и шрифты и, в совокупности, эти покупки обходятся ему всего в 6280 рублей ассигнациями". Типографию Глазунов устраивает в своём доме.

    "Молебен отслужил и окропил святою водою вновь заведённую типографию живший тогда в С-Петербурге, в Невском монастыре, знакомый Ивану Петровичу архимандрит Евгений Балховитинов, впоследствии Митрополит Киевский и известный духовный писатель.

    

Марка издательства     Глазуновых.

"Кроме заведения типографии, 1803 год для Ивана Петровича был годом больших, даже огромных по тому времени книжных операций. Октября 29-го 1803 года купил он у душеприказчиков умершего коллежского ассесора Ивана Вейтбрехта (который был содержателем типографии и издателем словарей Гейма и других книг, г.г. Мейера, Кремера и Шенберха), оставшихся после Вейтбрехта книг на сумму, за уступкой 60%, на 43.185 руб., 32 коп., а по публикованной цене слишком на сто тысяч рублей ассигнациями. Потом, в том же году, как свидетельствует письмо г. Селивановского из Москвы, от 5 ноября 1803 года, задумал издать, вместе с ним "Словарь юридический Чулкова", на издание которого предполагал издержать до 34.450 руб."     ...Кроме того издаваемы были и другие книги: "Курсы Войтиховского" и т.п.     В это время, ежегодно, сын Ивана Петровича, Пётр Иванович, посылал приказчиков с книгами в Ригу, Вильно и другие города. О Вильне в одном письме он пишет (от 4 июля 1804 года) отцу: "Фёдор (один из приказчиков) мне о Вильне уже и писал, что ему советуют (туда) ехать, господ там много, да и полки стоят" (сноска 7).     Рекордсменом глазуновской книжной торговли была лавка № 21. Приказчиком там служил Иван Ильин, ставший затем известным книгопродавцем. Годовой оборот этой лавки доходил до 70000 рублей ассигнациями.     Такие успехи в книжной торговле объясняются ещё и прекрасным знанием психологии покупателя того времени, которым славился Иван Ильин.     "Покупатель того времени обыкновенно желая что-нибудь почитать, приходил в книжную лавку без всякой определённой цели касательно выбора книг, начинал смотреть книги, лежавшие на прилавке, глядел по полкам и покупал то, что ему на глаза попадалось. Если приказчик был ловок и назойлив, то он навязывал, особенно богатому человеку, много книг" (сноска 8).     Надо сказать, что облик нашего "массового читателя" - покупателя, да и вообще потребителя, мало в чём изменился с 1803 года. Об этом, конечно в более широком смысле, говорил и булгаковский Воланд. Иначе чем объяснить тот факт, что сочинения В.В. Розанова, В. Соловьёва, Е. Замятина, Д. Мережковского и многих других незаурядных русских мыслителей, столь вожделенные в 70-80 годы истекшего столетия, ныне продаются одичавшими коллегами приказчика Ильина по 30-40 рублей за томик, а покупатель, вертя в руках "думающий" мобильник, воротит от них свой нос. Может быть папенька этого покупателя и ухитрился купить "Грядущего Хама", но дочитал-то, в лучшем случае, до середины, не поэтому ли протопал он по жизни из "сороковых-грозовых" прямо в "дерьмократию" девяностых. В общем "гикнулся Безенчук", да и всё тут.     Но в те времена, когда у "лягушатников" не было ещё Эйфелевой башни и дворцов, украшенных наружной канализацией, да и вообще "пороха в песочнице" было поболе, мода на домашние библиотеки шла по восходящей. "Из вельмож того времени очень многие оставляли у себя всякую вновь выходящую книгу (сноска 9). Малочисленная интеллигенция выкраивала из своего жалования и скромных гонораров, значительные суммы для заполнения книжных полок. Только вдоволь начитавшись и "набравшись ума" по-французски, её лучшие представители стали "выходить из гоголевской "Шинели", кто в славянофилы, а кто в "граждан мира".     "Естественникам" было тяжелее - "Учебных книг продавалось, как видно, немного, ибо учившихся было немного"...(сноска 10).     Вот уж тут-то мы современников Ивана Петровича явно превосходим. Даже полки вожделенного для россиян в недавнем прошлом, магазина "Виктор Камкин и К*", как только "свобода воссияла" и, к ужасу уже немолодых шестидесятников, лучами своими растопила то, что полностью не отмёрзло во времена "оттепели", наполнились "самоучителями игры на барабане" во всех возможных и невозможных версиях.     А в бытность братьев Глазуновых о таком изобилии и мечтать не приходилось. Пособие по формальной логике нелегко было найти, где уж тут логистике обучаться. Одной смекалкой пробавлялся русский предприниматель.     Впрочем, за отступлениями, мы и не заметили как стало "оперяться" очередное поколение купцов Глазуновых.     "У Ивана Петровича... было 4 сына: старший, Пётр Иванович, родился в 1782 году, учился в Петропавловском Немецком училище, закончив своё учение, он постоянно занимался в лавках под №№ 21 и 22, сначала под руководством дяди своего Ивана Ивановича Заикина, а потом, когда тот открыл собственную торговлю в 1801 - 1802 годах, один, занимался делами чрезвычайно успешно.     "Другой сын, Илья Иванович, (родился в 1786 году) учился в казённом пансионе или училище (городской гимназии), существовавшем при Императорской Академии Наук, впоследствии упразднённом и одним из учителей его был известный впоследствии цензор Александр Иванович Красовский. Илья Иванович, окончив учение, также поступил в лавку в Гостином Дворе по Суконной линии под № 15..."(сноска 11).     Младшие сыновья Михайло и Николай также пошли по стопам отца.     Иван Петрович был в то время уже уважаемым мэтром "одним из близких его знакомых был известный живописец Венецианов, который однажды в два часа написал его портрет. Так же хорошо знаком ему был известный в 1812 году карикатурист Теребенев, с которым они даже иногда вместе сочиняли карикатуры, соответствовавшие тому времени" (сноска 12). Вот кто "разбудил" Кукрыниксов - готовая тема для диссертации.                         Илья Иванович Глазунов     (1786-1849 гг.)                    ..."1806 года марта 16-го журналом правления Императорского Московского Университета Иван Петрович сделан был С-Петербургским комиссионером по продаже книг, издаваемых от Московского Университета с правом снабдить свою лавку Государственным гербом и, как видно из квитанций, которые давались впоследствии казначеем, книг продаваемо было достаточно (сноска 13).     Одновременно (точнее с июня 1802 года) Иван Петрович, вместе с Матвеем Петровичем входили в правление издательской и книгопродавческой компании, объединившей таких известных предпринимателей как Трофим Акохов и Иван Козырев.     В 1808 году, значительно разбогатевший Иван Петрович, покупает в Москве дом на Никольской улице у самого графа Николая Петровича Шереметьева, с конюшенным двором и всеми "примыкавшими к нему строениями за 17000 рублей ассигнациями" (сноска 14).     "Дом этот", как он писал из Москвы жене своей от 17 августа 1808 года, "состоит подле бывшего Кольчугина дома, где прежде была Академическая лавка и в такой улице, где торгуют все книгопродавцы" (сноска 15).     То есть одним "прыжком" Иван Петрович достигает московского книжного "Бродвея" и уютно на нём располагается.     "Это, впрочем, сильно не понравилось брату его Матвею Петровичу, как вообще бывает при однородной торговле" (сноска 16). И Матвей Петрович решает сделать следующую, по крылатому выражению Бориса Николаевича Ельцина, "загогулину".     "Почти в это самое время, то есть в 1808 году и теперешний дом Публичной библиотеки в С-Петербурге, в Большой Садовой улице, в котором находятся лавки Глазунова, граф Апраксин намеревался выпросить себе у Государя и тогда его можно было купить Матвею Петровичу, точно так же, как находившееся рядом место, подаренное Императором Павлом Кологривову, купил в это время Балабин за 50.000 рублей ассигнациями и построил дом" (сноска 17).     Дав достойный "ответ Чемберлену" и не забывая, впрочем, что последний является его родным братом, Матвей Петрович, вместе с Иваном Петровичем начинает готовить большой издательский проект (под покровительством самого Министра Юстиции), а именно "Памятник законов". "В подготовке этого издания приняли участие также некоторые обер-секретари и секретари Сената: Вельяминов-Зернов, Фиалковский, Боголюбов и другие" (сноска 18).     Учитывая перспективность книжного рынка Первопрестольной, Иван Петрович, в 1811 году посылает в Москву на постоянное жительство своего старшего сына Петра Ивановича и тот вплотную занимается осуществлением новых коммерческих планов отца.     То, что происходило в Москве по прибытии туда туда французской армии, под предводительством имевшего среди "детей вдовы" 33-ю степень, а "в миру" именовавшего себя Императором Франции, описывать нет необходимости. Горели даже каменные постройки, а уж печатная продукция и подавно. Те, кто располагали "гужевым транспортом", в Москве 1812 года были самыми влиятельными и желанными знакомыми.     Петру Ивановичу повезло, как немногим из московских книготорговцев. Ему помог вывезти значительную часть товара конюшенный чиновник Василий Михайлович Михайлов. Так что купец Глазунов уезжал от "гальского петуха" в то время как последнему "пустили петуха красного", и не как-нибудь, а на царских подводах.     Вскоре, почти полностью разрушенная, типография Глазунова в Москве перестала функционировать.     Не следует забывать, однако, что и в лихую годину Глазуновы успели издать: "Сочинения барона Фелзейма, "Езоповы басни", "Плач" Эдуарда Юнга, "Прибавление к разговорам о словесности" А. Шишкова, "Странствования Телемака, сына Улисова" Фенелона и "Французы в Гишпании" Цеваллоса (и всё это было переведено на русский язык).     Из книг, напечатанных до войны 1812 года, особого внимания заслуживает "Детская Библия", вышедшая первым изданием в 1810 году, и вот почему:     "Текст двойной: параллельно русскому идёт французский. Картинки, изображающие Каина и Авеля, Потоп и так далее, предусматривают хорошие миниатюрные гравюры. Всё издание производит очень выгодное впечатление не только чистотою работы, но и изяществом. Является только непонятным, зачем издание, предназначенное для детей, выпускалось в миниатюрном формате. В наше время, сообразно требованиям педагогики, книги для детей выпускаются, напротив, в большом формате, с крупным шрифтом. Тогда, очевидно, смотрели на дело иначе и думали заинтересовать детей игрушечным видом книги. Издательство следовало только требованиям времени. В техническом отношении заслуживает внимания французский набор. Правда, в то время почти все типографии печатали на европейских языках (живых и мёртвых). Но значительное число этих типографий и принадлежало иностранцам и печатание на европейских языках не представляло для них особых трудностей: они сами могли следить за корректурой иностранного оригинала.     Для русской типографии - это было гораздо труднее. Как она справлялась с делом, чьей помощью пользовалась - это, к сожалению трудно восстановить, но оставшиеся издания с параллельными текстами свидетельствуют, что типография выходила из этих затруднений".     В целом же ситуация оставалась весьма сложной. В Петербурге, куда выехал Иван Петрович, обстановка была практически прифронтовой. "Не до книг было тогда петербуржцам, ожидавшим с минуты на минуту появление Наполеона на берегах Невы; публика только и интересовалась, что реляциями о военных действиях. Тем не менее деятельность Ивана Петровича в Петербурге не приостанавливалась" (сноска 19).     После взятия Наполеоном Москвы экономическая нестабильность в столице Российской Империи стала приближаться к критической точке: "...большинство жителей стало ожидать, что неприятель подступит и к Петербургу и начало подумывать как бы в случае надобности поскорее выбраться из северной столицы. Имевшие деньги на вкладах в Сохранённой казне, в ломбарде, гуртом бросились вынимать их. Казна вместо того, чтобы немедленно удовлетворять требования, стала отсрочивать на 7-8 дней выдачу со дня заявления. Это ещё более усиливало требования вкладчиков. Многие, желая продать принадлежавшие им дома и лавки, снижали цену до невероятия, но не находили покупателей. В это время можно было купить за бесценок целое имение, чем некоторые воспользовались и стали богачами. Даже долгое время спустя после этих событий ценность имений в Петербурге не увеличивалась, несмотря на оживление внутренней торговли, последовавшее после войны. Архивы большей части казённых мест, стали укладывать в ящики и готовить к отправке, кажется в Вологду. Смотря на казну, и многие из жителей так же стали подумывать как бы убраться из Петербурга" (сноска 20).     "Иван Петрович купил лодку тихвинку, в которую и намеревался погрузить своё имущество и, по возможности, кипы наиболее ценных книг из своих обширных кладовых, чтобы отправиться вверх по Неве и далее. Но в половине сентября обстоятельства стали выясняться. Сначала реляция о победе Витгенштейна под Полоцком, а потом весть об оставлении Наполеоном Москвы успокоили публику и все поездки были отложены" (сноска 21).     Иван Петрович стал снова разворачивать торговлю книжной продукцией. В октябре 1812 года он приобрёл в Гостином Дворе по Суконной линии лавку под № 9 и вместе с ней судебную тяжбу, практически "длиною в жизнь", "с большими издержками [так что лавка и того не стоила] (сноска 22). Ссора "Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем", а точнее Ивана Петровича - купившего лавку с вдовой купца Сергея Кузьмича Попова, Августиной Ивановной, продавшей лавку Глазунову - с одной стороны, и дочерью того же Попова (от первого брака) - с другой. Последняя и затеяла это судебное дело, обвинив свою мачеху в подлоге, фальсификации завещания отца. В конце концов выяснилось, что никакого подлога не было и ушло на это выяснение более 40 лет.     Но за горе-покупкой, стоившей Глазуновым немалого "объёма" "испорченной крови", последовали и события ободряющие:     "30 августа 1814 года издан был Высочайший манифест, выраженный в следующих словах:     "Именитое купечество, принимавшее во всеобщей ревности и рвении знатное участие, да примет из уст наших благоволение и благодарность. В ознаменование же тех из них, которые принесли отличные и важные заслуги, повелели мы рассмотреть оные и, по представлении, вознаградить их бронзовую медалью на ленте ордена Святой Анны". По этому манифесту Иван Петрович получил бронзовую медаль в память 1812 года" (сноска 23).     В последующие годы торговля в Петербурге велась в основном сыновьями Ивана Петровича Петром Ивановичем и Ильёй Ивановичем. Москва же почему-то стала вызывать у Петра Ивановича только раздражение и в ней его замещали квалифицированные приказчики глазуновских магазинов.     Поскучав некоторое время, и, зайдя однажды на Сенную, Пётр Иванович не стал "смотреть" как "били женщину кнутом", а свернул на Большую Садовую и, зайдя в дом своего, уже в то время покойного знакомого, купца Нефёдова, - взял да и посватался к его дочери. "Совершено было даже обручение, после которого вдруг произошла какая-то между обручёнными размолвка, дело разошлось, произошли обыкновенные в таком случае пререкания, вследствие которых Пётр Иванович бросил в Петербурге дело и почти что бежал в Москву" (сноска 24).     Так что заявления вроде "сюда я больше не ездок" иногда оказываются преждевременными.     К счастью в заново полюбившуюся Петру Ивановичу Первопрестольную из Греции, в которой, как известно, "всё есть", некий купец Базилевич привёз свою дочь, Надежду Анатольевну, с которой Пётр Глазунов и повенчался.     К концу 1815 года в столичной книжной торговле наступает заметное оживление. Становится модной поэзия Жуковского и Батюшкова; Карамзин начинает издавать свою "Историю Государства Российского", с удвоенной энергией новое поколение российских библиофилов разыскивает редкие, а иногда и запрещённые русские издания. Соответственно спросу растёт число петербургских книжных магазинов "Кроме Ивана Ивановича Заикина (деятельные сыновья которого издавали во время Отечественной войны много книжек) и Свешникова, с 1813 года появился Василий Александрович Плавильщиков, брат актёра, имевший свою типографию и издававший альманахи (сноска 25).     В "недрах" предприятия Плавильщикова, с 1817 года, созревает для собственной коммерческой и просветительской деятельности Александр Филиппович Смирдин.          После 1813 года выходит в "автономное плавание" на книжном рынке северной столицы Иван Васильевич Слёнин. Начав, как и другие, с Гостиного Двора, Слёнин, затем перебирается на Невский проспект "против Казанского собора" (сноска 26).     Неутомимый Слёнин печатает 2-е издание "Истории Государства Российского", издаёт ранние произведения Пушкина, Дельвига, альманах "Северные цветы". Является комиссионером "Русского инвалида" и "Литературной газеты", издаваемой бароном Дельвигом. К Слёнину частенько захаживают и декабристы. Но, в то же время могучий конкурент Слёнин, что не совсем типично, не стремился к обогащению "так как был человек одинокий, и требования его были довольно умеренными".     Именно скромностью, умеренностью и упорным нежеланием кого-либо "будить", очевидно, и отличался И.В. Слёнин от своих знаменитых посетителей, хотя по-французски говорил не хуже их.     Всё в свой черёд и полное благолепие: "враги точат, писатели (и поэты) "строчат", купцы угощают чаем и наливочкой тех и других, а Император не спеша примеряет лапти, "дешёвые, но прочные одежды", чтобы в означенный час всё это на себя накинуть, предварительно "прибалев" опасной инфекцией и оставить всех, упомянутых выше, с красным (революционным) или сизым (реакционным), на их собственный вкус, носом.     Наступили двадцатые годы XIX века. В этот период Иван Петрович продолжал осуществлять свой долгосрочный издательский проект "Памятник законов". Его сын, Илья Петрович, исполнял обязанности "главного специалиста", обеспечивающего координацию деятельности редакции. Начатая в 1905 году Правиковым эта исключительно кропотливая работа дала обильный и хорошо систематизированный материал, расположенный в 15 томах "форматом в "большую четвёртку" или почти пол листа.     Печатание его производилось не в Сенатской типографии, а в доме по Большой Мещанской улице, напротив ломбарда, где на верхнем этаже была очень большая комната, отведённая для редакции и заваленная указами, "в листах и переплётах". Занимавшиеся редакцией секретари Сената Боголюбов и Фиалковский подбирали указы, а Илья Иванович присматривал и сверял с подлинниками корректуры (сноска 27). Покупатели по достоинству оценили труд Глазуновых. Спрос на "Памятник Законов", несмотря на высокую цену, был стабильным. Издание приносило внушительный доход.     Помимо (издаваемых Глазуновыми) книг, имевших практическое назначение, в то же время появляются всё более качественные иллюстрированные издания в том числе и детские.     Следует напомнить читателю, что в эти же годы в российском типографском деле появляется очередная передовая технология.     "Первая литография - пишет Н.М. Лисовский - устроена была в России в 1818 году, при Министерстве Иностранных Дел, чиновником его бароном Г.Л. Шиллингом, изучившим это дело в Мюнхене...     ...Натолкнула его на изучение этого способа не столько любознательность, сколько отсутствие желания сидеть вместе с другими не разгибая спины за копированием дипломатических документов. В 1820 году, вслед за Министерством Иностранных Дел, обзавёлся хорошей литографией Главный штаб, а в конце 20-х годов открыл первую частную литографию в Петербурге француз Давиньон, считавшийся знатоком этого дела. В то же время появилось много хороших литографических работ, исполненных такими художниками, как Боровиковский, Венецианов, Брюллов, Невахович, Кипренский и другие. Занимался ими и поэт Шевченко (сноска 28).     Но И.П. Глазунов так и не использовал в своих изданиях иллюстраций, выполненных этим передовым методом.     Здесь он проявил не свойственный ему консерватизм и продолжал снабжать выпускаемые его типографией книги добротными гравюрами и, прежде всего, изумительными виньетками.     "Примером могут служить издания Озерова и Милонова... они (украшения) появлялись даже на таких книгах как "Описание кавказских миниральных вод" [1828 год]" (сноска 29).     "Удовлетворяя потребность в изящном, гравюра в то время приходила на помощь и образовательным целям, наглядным изображением предметов. В этих случаях рисунки получали преобладающее значение, а текст к ним был только объяснением" (сноска 30).     "Таков "Детский музеум", выходивший в течение ряда лет, ежемесячными выпусками, с тремя текстами. Что касается рисунков, то они, судя уже по одному заглавию, рассчитаны на то, чтобы дать детям целую энциклопедию, где можно познакомиться в описании и наглядно со всем, что интересует глаз, начиная с животных и растений и кончая железной дорогой. Всего вышло "Детского музеума" 22 части и в них 130 книжек, из которых первые 40 изданы Е. Ушаковым, остальные Глазуновым" (сноска 31).     "...По вопросу о способе исполнения рисунков надо сказать, что они раскрашены очень искусно, настолько, что за редкими исключениями их можно принять за исполненные литографическим способом" (сноска 32).     ...В одной группе с "Детским музеумом" должны быть поставлены два других глазуновских издания, меньших по объёму, но однородных по цели, то есть также как "Музеум", предназначенных в пособие по воспитанию. Одно, под названием "Галерея света" (эстампы с изображением народов) вышло в 1816 году, следовательно предшествовало "Детскому музеуму". Другое вышло в 1826 году [в 1831 году вышло второе издание], (одновременно с первыми частями "Музеума", выпущенными типографией Глазунова), под названием "Золотое зеркало", 105 отборных повестей для юношества. "Гораздо выше обоих этих изданий должна быть поставлена "Ботаника для юношества", издание 1826 года, то есть вышедшее одновременно с последними частями "Музеума". Это изящное миниатюрное издание, напечатанное на очень хорошей для того времени бумаге, шрифтом красивым и не смотря на свой малый кегель (размер) - ясным и чётким. Рисунки сделаны очень тонко, так, что при малом формате, увеличивает их ценность" (сноска 33).     В жизни семьи Глазуновых "Сила Божия" и "немощь человеческая" проявлялись, как и подобает, в своей непредсказуемой последовательности.     Заболевший в 1822 году, да не чем-нибудь, а "гнилым", то есть брюшным тифом Илья Иванович (сын Ивана Петровича), вопреки всем прогнозам "светил" медицины, выздоровел, не без потерь конечно:     "Оказалось, однако, что некоторые части [его] тела подверглись "антонову огню". Они тотчас же были вырезаны..."(сноска 34).     Восставший от смертного одра Илья Иванович не долго печалился об "утере некоторых частей своего тела" и уже летом 1823 года познакомился с младшей дочерью купца Егора Ивановича Воденикова, Прасковьей Егоровной. Согласие родителей на брак было незамедлительно получено; 17 октября 1823 года совершилось обручение, а 3-го ноября, после венчания в Казанском соборе, пировали на свадьбе.     Исцелившегося жениха с красавицей невестой поздравляли: Гречь, Булгарин, Измайлов, граф Хвостов, Милонов и другие не менее известные люди.     "...развеселившись при громе кавалергардской музыки они угощали миловидную новобрачную, экспромтами в стихах словесно и даже писали карандашом на обрывках бумажек и передавали ей по принадлежности" (сноска 35).     После медового месяца Илья Иванович с удвоенной энергией берётся за издательские и книготорговые дела, быстро навёрстывая время, отнятое болезнью и свадебными хлопотами.     А немного раньше, второго мая 1823 года, умирает первая супруга Петра Ивановича Глазунова, Надежда Анатольевна, оставив троих детей. Пётр Иванович впадает в сильное уныние, перестаёт обращать внимание на текущие дела, которые, как и полагается, приходят в упадок. И, наконец, Пётр Иванович начинает требовать у отца выделения его доли с целью окончательно отойти от дел. Но, несмотря на советы друзей семьи, Иван Петрович сына не отделил.     7 ноября 1824 года для семьи Глазуновых, впрочем как и для других столичных жителей, не стало "красным днём календаря". Большое наводнение пощадило имущество очень немногих.     "На другой день, когда отворили лавки, то увидели, что прилавки и выручки сдвинуты со своих мест и некоторые повалены набок, а книги, большею частью четвертные, из двух нижних полок выпали со своих мест и сырые и разбухшие валялись в куче на полу. Высушить их было почти невозможно и так все они попадали" (сноска 36).     После наводнения дел у Глазуновых прибавилось. Им пришлось заниматься (как говорил Михаил Сергеевич Горбачёв) "обустройством жизни" "разорённых наводнением в Санкт-Петербурге", в рамках работы Комитета 2-й Адмиральской части. Руководил работой комитета тайный советник и сенатор Алексей Хитрово. Он и разместил одно из отделений Комитета в квартире Глазуновых; он же, затем, представил их к наградам. Иван Петрович был "Всемилостивейше пожалован бриллиантовым перстнем", а "Илье Ивановичу дали серебряную медаль на Анненской ленте" (сноска 37).     Но когда речь идёт об изъятии запрещённых изданий, отмеченные высочайшим вниманием купцы Глазуновы оказываются в "общей очереди" с никому неизвестными мелкими книготорговцами.     "В 1825 году возникло гонение на книги, переведённые и изданные Лабзиным, как то: "Торжество Евангелия", "Ключ к таинствам натуры" и множество других. Книги эти, в значительном количестве экземпляров, находились на комиссии у Ивана Петровича. Явилась в лавки полиция, потребовала записные книги и, тщательно проверив имеющееся на лицо количество экземпляров, книги отобрала. Сам же Лабзин сослан был на жительство в Пензу" (сноска 38).     Однако, волнующие души и "трясущие" карманы Глазуновых, события на этом не закончились.     "Но когда в самый день 14 декабря, который пришёлся тогда в понедельник, прошёл в доме слух о том, что солдаты Московского полка побежали с ружьями по Гороховой улице на Сенатскую площадь, то почти все мастеровые, жившие в доме, портные, столяры, бросили работу и вышли к воротам и имея уже немного в голове с воскресного дня, несмотря на увещания хозяев, не уходили домой работать, дожидаясь развязки трагедии, происходившей на Сенатской площади. При этом некоторые довольно громко заявляли, что если дело на площади кончится в пользу бунтовавших солдат и народа, то они доберутся до имущества своих хозяев и вообще состоятельных людей, живших в доме, и в случае их сопротивления порежут им горлышки. Все, находившиеся в семействе Ивана Петровича, особенно жена и молодая невестка, были в величайшем страхе, ибо знали очень хорошо, что эти люди, в случае удачи бунтовщиков, немедленно выполнили бы своё намерение, а защищаться не было бы возможности, ибо вся прислуга перешла бы на сторону мастеровых. Вообще, если было бы поколеблено правительство, то Петербург на несколько дней предан был бы грабежу, убийствам и пожарам и те из состоятельных людей, которым не удалось убежать, погибли бы непременно, а имущество их было бы разграблено и сожжено. Купечеству, по его совершенной неподготовленности к этому дню, досталось бы больше всего" (сноска 39).     Но вести, принесённые с Сенатской площади, многочисленными городскими "сороками" быстро изменили первоначальные намерения трудящихся масс. Ибо стало ясно, что Государь прост в обращении с инакомыслящими, а картечь легко уравнивает переплётчика со столбовым дворянином. Бесследно исчезали в "чёрной дыре" злополучной площади не только бунтовщики, но и люди случайно оказавшиеся рядом.     "Матвей Иванович Заикин, сын книгопродавца Ивана Ивановича Заикина, человек весьма любопытный, бегавший даже на площаль в день 14 декабря и едва там не подстреленный, узнал, что из типографии Греча неизвестно куда исчез фактор, причём некоторые полагали, что по близости типографии от Сенатской площади, он вышел на площадь, был убит картечью и выброшен в Неву, вместе с прочими; другие же утверждали, что он спроважен хозяевами типографии, у которых будто бы печатались прокламации и манифест на случай изменения существующего порядка правления, каковые прокламации и были без сомнения уничтожены" (сноска 40).     Начинался период истории, названный впоследствии "Николаевская Россия" и многими другими не менее "лестными" эпитетами.     "Немедленно возвратились цензурные строгости; альманахи (любимый род изданий в то время) почти исчезли в 1826 году и можно было издавать и печатать только серьёзные вещи, в роде: "Сочинений преосвященного Тихона", Спб., 1826 год, "Словаря исторического о бывших в России писателях духовного чина греко-российской церкви", "Евангелия митрополита Киевского, 1827 год, "Сочинений в прозе и переводов В.А. Жуковского", 1826 - 1827 гг. и тому подобное, которые, впрочем, и печатались в это время в типографии Ивана Петровича" (сноска 41).     В ноябре 1827 года Иван Петрович становится комиссионером Императорской Академии наук по продаже книг и календарей, издаваемых Академией, а в сентябре 1828 года - комиссионером Военно-топографического депо по продаже карт, издаваемых сим депо, но это комиссионерство длилось не очень долго" (сноска 42).     Не очень долго оставалось жить и Ивану Петровичу. "3-го июля 1829 года умерла его жена, а сам патриарх издательского дела как-то вдруг начал терять свою предприимчивость и жизненную энергию вообще. Последние два года, отпущенные ему Создателем, он жил только ожиданием встреч с друзьями, которые подолгу придавались вместе с ним воспоминаниям, утешали вдовца как могли. Дела вели исключительно его сыновья и приказчики. А заказчики, с которыми работал Иван Петрович, уже поглядывали на восходящую звезду молодого Смирдина.               "Подводя итоги деятельности основателя петербургской фирмы Глазуновых, приходится признать, что, как издатель и владелец типографии он положил те прочные основания, которые дали в будущем всему делу такую устойчивость. Главным правилом Ивана Петровича Глазунова было издавать такие книги, которые представляли бы ценность со стороны их образовательного или делового значения, не останавливаясь перед трудностью и сложностью издания, также как и перед его стоимостью.     При таком взгляде на дело типография должна была, разумеется, сосредоточить всё своё внимание на собственных изданиях фирмы, так как от её умелости и исправности в значительной степени зависел успех книги. Насколько солидно было поставлено дело, показывает то, что официальные учреждения ей с самого же начала доверяли печатание очень серьёзных работ. Как можно судить по каталогу, типография не отказывалась и от печатания изданий частных лиц. Но это во всяком случае было для неё второстепенным делом, хотя к чужим работам (как убеждают рассмотренные издания) она относилась с такой же добросовестностью, как и к свои собственным.     Иван Петрович Глазунов скончался в 1831 году (в ночь на 4 июля). Это вызвало в "Северной Пчеле" следующий краткий некролог:     "Июля 4-го скончался, здесь в Петербурге, от холеры старший из наших книгопродавцев Иван Петрович Глазунов на 71 году от рождения". ("Северная Пчела", 1831 год, № 154, от 13 июля).     И только. Но в те времена и некрологи знаменитых генералов были не больше того по размерам" (сноска 43).          "Главным помошником отца остался в Петербурге Илья Иванович, он же явился и преемником владельца фирмы.     ...Унаследовав от Ивана Петровича, прочное, вполне установившееся дело, Илья Иванович повёл его на тех же началах, которыми руководствовался и его отец. При этом он, подобно Ивану Петровичу, не останавливался в своей деятельности, но развивал дело сообразно потребностям времени, внося в него необходимые новшества и улучшения. Вместе с тем, он подобно Ивану Петровичу, действовал крайне осмотрительно, не приступая к нововведениям до тех пор, пока польза их вполне не выяснилась, но уже затем, когда вопрос об их эффективности был решён, давая каждому такому нововведению крепкое основание. Это относилось столько же к делу книжному, сколько и к типографскому (сноска 44).               "Официальный раздел имущества между наследниками (Петром Ивановичем и другими братьями) произошёл в 1832 году.     Первоначально предполагалось, что Пётр Иванович будет продолжать дело в Москве, а Илья, Михаил и Николай в Петербурге, под торговой маркой "братьев Глазуновых", но... совместное производство торговли в двух городах вскоре оказалось неудобным; пересылка отчётов и взаимные расчёты стали порождать разные неудовольствия, а потому вскоре, в 1832 году, Пётр Иванович разошёлся с братьями и стал торговать в Москве самостоятельно, на своё имя" (сноска 45).               "Вскоре, в 1834 году, отделился в Петербурге и Михаил Иванович, открыв на своё имя торговлю в одной из общих лавок в доме Публичной библиотеки под № 22-м.     Долее всего оставался вместе с Ильёй Ивановичем Николай Иванович, но и тот в 1837 году также отделился, открыв свой книжный магазин на Невском проспекте, напротив Казанского собора, в доме Имзена (том самом, в котором прежде торговал И.В. Слёнин). Поторговав в этом магазине года два, Николай Иванович окончательно прекратил торговлю.     Оставшись один, Илья Иванович гораздо деятельнее принялся за торговлю и издание книг, заняв книжный магазин в доме Публичной библиотеки № 21 и лавку в Госпитальном дворе по суконной линии № 9, в котором приказчиком до него был чрезвычайно живой и способный к ведению розничной торговли человек, Василий Петрович Поляков, впоследствии, с 1838 года, долго производивший свою собственную книжную торговлю и издававший много книг и журналы: "Пантеон" и "Маяк". (сноска 46).               ...После 1840 года книжная торговля стихла окончательно, покупатель как бы исчез куда-то (сноска 47).     ...дела [Смирдина] ...пошатнулись. А книготорговля и книгоиздательство Глазунова продолжали расти и крепнуть" (сноска 48).     Илья Иванович в качестве главы фирмы проработал всего 18 лет (с 1831 по 1849 год).     "За такое короткое время им было сделано немало. Коллекция русских авторов, изданная им, теряется в каталоге, распределённая по годам, но собранная вместе она производит внушительное впечатление. Достаточно привести имена Батюшкова (1834 год); Марлинского (1840 год); Хемницера (1841 год); Пушкина (1837 - 1841 годы); Лермонтова (1840 год); Державина (1843 год)" (сноска 49).               Самая известная книга, выпущенная им - роман "Евгений Онегин". В 1836 году И.И. Глазунов за 3000 рублей ассигнациями выкупил у Александра Сергеевича право на издание этого сочинения.     В январе 1837 года книга вышла в свет тиражом в 5000 экземпляров и стоила 5 рублей. Она оказалась последним прижизненным изданием А.С. Пушкина. Это было миниатюрное издание 10 х 6 см., объемом 310 страниц, с тройным золотым обрезом и в великолепном ярко-красном шелковом переплёте с золотым тиснением.     Книга раскупалась довольно хорошо, а после смерти Пушкина и вовсе была распродана полностью за одну неделю. Теперь глазуновское издание "Евгения Онегина" 1837 года большая редкость, высоко оцениваемая на книжном антикварном рынке.     "Прославленные династии. Глазуновы". (Цит. по:) Интернет http://nb-ra.ru/media/userfiles/%D0%9F%D0%A0%D0%9E%D0%A1%D0%9B%D0%90%D0%92%D0%9B%D0%95%D0%9D%D0%9D%D0%AB%D0%95_%D0%94%D0%98%D0%9D%D0%90%D0%A1%D0%A2%D0%98%D0%98_dFkUQgv.pdf          Во второй половине XIX века семейный бизнес возглавляли братья Константин Ильич (1828 – 1914 гг.) и Александр Ильич (1829 – 1896 гг.). Константин занимался делами петербургского отделения фирмы, Александр владел московским книжным магазином на Кузнецком мосту...     Члены семьи Глазуновых не раз избирались на должность Городского головы:     Иван Ильич Глазунов (1826 – 1889 гг) был Городским головой Санкт-Петербурга с 1881 по 1885 год;     Илья Иванович Глазунов (1856 – 1913 гг) - Городским головой Санкт-Петербурга с 1910 по 1913 год.     Там же.                    Илья Иванович Глазунов     (1856 - 1913 гг.).                    19 ноября 1882 года [по случаю столетия деятельности фирмы] Глазуновых они были возведены в потомственное дворянское достоинство Российской Империи. С этих пор семьи братьев Константина и Александра Глазуновых стали обладателями дворянского герба с девизом на червленой ленте "LABOR UTILIS".     Среди тех, кто поздравил братьев, был и И.С. Тургенев.     Там же.          В 1917 году издательское и книготорговое предприятие Глазуновых было национализировано.     Там же.          См.     "Каталог российским книгам, географическим атласам, ландкартам и планам, продающимся в Москве, без переплёта и в разных переплётах в книжных лавках книгопродавца Матвея Глазунова, что на Никольской улице, против Казанского собора на углу под № 1 м и 2 м и возле оного собора под № 2 м".     Москва, в Университетской типографии , 1806, 1 с. -титульная, 1 ненумерованная с., 3-272 с. [из выходных данных: автор, название, место издания, наличие переплёта], тираж не установлен, формат - "обычный".     В издательской обложке.               "Реестр русским книгам, расположенным по классам, продающимся в С-Петербурге у книгопродавца Ивана Глазунова".     Спб., типография И. Глазунова, 1807, 172 с., 7 ненумерованных с., тираж не установлен, формат - "обычный".     В издательской обложке.          "Реестр российским книгам, географическим атласам и картам, планам, портретам, эстампам и музыкальным сочинениям, продающимся в С-Петербурге в книжных лавках Ивана Петрова Глазунова".     Спб., типография И. Глазунова, 1817, 2 ненумерованных с., 307 с., 3 ненумерованных с., тираж не установлен, формат - "обычный".     В издательской обложке.          "Реестр росийским книгам, составляющим библиотеку для чтения в С-Петербурге, по Мещанской улице, против самого ломбарда, в доме Спб. купца Ивана Глазунова, под № 34".     Спб., типография И. Глазунова, 1823, 5 ненумерованных с., 215 с., тираж не установлен, формат - "обычный".     В издательской обложке.          "Прибавление к сему реестру".     Спб., типография И. Глазунова, 1825, 157 с., тираж не установлен, формат - "обычный".     В издательской обложке.          "Второе прибавление к сему реестру".     Спб., типография И. Глазунова, 1827, 100 с., тираж не установлен, формат - "обычный".     В издательской обложке.          "Реестр российским книгам, географическим атласам и картам, планам и музыкальным сочинениям, продающимся в С-Петербурге в книжных лавках Ивана Петрова Глазунова, в доме его по Большой Мещанской, против семого Ломбарда, в магазине под № 34, в Гостином дворе по суконной линии под № 9 и против Гостиного двора по Зеркальной линии в доме, принадлежащем И. Публичной библиотеке, в больших лавках под №№ 21 и 22, в Москве, у сына его Петра Глазунова, по Никольской улице против Казанского собора, под №№ 3 и 4".     Спб., типография И. Глазунова, 1825, 3 ненумерованных с., 269 с., тираж не установлен, формат - "обычный".     В издательской обложке.          "Реестр российским книгам, географическим атласам и картам, планам и музыкальным сочинениям, продающимся в С-Петербурге в книжных лавках Ивана Петрова Глазунова, в доме его по Большой Мещанской, против семого Ломбарда, в магазине под № 34, в Гостином дворе по суконной линии под № 9 и против Гостиного двора по Зеркальной линии в доме, принадлежащем И. Публичной библиотеке, в больших лавках под №№ 21 и 22, в Москве, у сына его Петра Глазунова, по Никольской улице против Казанского собора, под №№ 3 и 4" [за 1825 год].     Спб., типография Степанова при Императорском театре, 1829, IV, 280 с., тираж не установлен, формат - "обычный".     В издательской обложке.          "Реестр российским книгам Императорской публичной библиотеки у комиссионена Андрея Васильевича Глазунова".     Москва, типография Августа Семена, 1831, 492 с., тираж не установлен, формат - "обычный".     В издательской обложке.          "Реестр Русским книгам, географическим атласам, картинам и планам, продающимся у почётного гражданина Ильи Глазунова, комиссионера Императорской Академии Наук и Департамента Народного Просвещения, в книжном магазине, против Гостиного двора, в доме, принадлежащем И. Публичной библиотеке, под №№ 21 и 22".     Спб., типография И. Глазунова, 1845, IV, 273, 3 с., тираж не установлен, формат - "обычный".     В издательской обложке.          "Первое прибавление к сему реестру".     Спб., типография И. Глазунова, 1848, 132 с., тираж не установлен, формат - "обычный".     В издательской обложке.          "Каталог книжного магазина Александра Ильича Глазунова в Москве. Книги, изданные в 1857-58-59 гг."     Москва, типография Каткова и К*, 1859, 1 л - титульный, 1 с. - ненумерованная, 4-128 с., тираж не установлен, формат - "малый". (Из выходных данных: название, место и год издания, формат).     В издательской обложке.          "Каталог книжного магазина Александра Ильича Глазунова в Москве, на Куснецком Мосту, дом Торлецкого".     Москва, типография Грачёва, 1867, 2 ненумерованных с., 74 с., тираж не установлен, формат - "обычный".     В издательской обложке.          "Каталог книжного магазина Александра Ильича Глазунова в Москве, на Куснецком Мосту, дом Торлецкого".     Москва, типография Грачёва и К*, 1869, 1 л. - титульный, 2 ненумерованных с., 1-110 с. (в два столбца; указаны: автор, название, переводчик, год и место издания), тираж не установлен, формат - "обычный".     В издательской обложке.          "Книги, изданные книгопродавцем Александром Ильичём Глазуновым в Москве с 1857 по 1868 г. включительно".     С-Петербург, типография Глазунова, Казанская ул., дом № 8, 1880, 1 л. - титульный, 1 ненумерованная с., 4-9 с., тираж не установлен, формат - "обычный".     В "шрифтовой" издательской обложке.          Лисовский Н.М. (составитель). "Краткий очерк столетней деятельности типографии Глазуновых, в связи с развитием их книгоиздательства 1803-1903. С приложением портретов и снимков, а также списка изданий, вышедших из типографии за сто лет её существования".     С-Петербург, 1903 (октябрь), 2 л. - титульных, X с., 1 л. - портрет, 1-128 с., 6 л. - ненумерованных (фотографии), приложение: "Список изданий, вышедших в типографии Глазуновых за сто лет её существования 1803-1903".     С-Петербург, 1903 (октябрь), 1 л. - титульный, 3 ненумерованных с., 134-210 с., тираж не установлен, формат - "обычный". Издание напечатано на мелованной бумаге; листы с фотографиями "переложены" папиросной бумагой. В издательской "шрифтовой" обложке "голубого" цвета, бумага "фактурная" с "золотым" тиснением.          "Материалы для истории русской книжной торговли".     Спб., типография И. Глазунова, 1879, 2 ненумерованных с., 80 с., 2 литографированных портрета (Н. Овсянникова и И. Лисенкова).     Тираж не установлен, формат - "обычный". В издательской обложке.          "Материалы для истории русской книжной торговли I, II, III". Воспоминания старого книгопродавца. Воспоминания И.Т. Лисенкова. Известия о древностях славяно-русских и об И.Ф. Ферапонтове [Соч.] Константина Калайдовича.     Спб., типография И. Глазунова, 1879, 2 ненумерованных с., 80 с., 2 литографированных портрета (Н. Овсянникова и И. Лисенкова).     Тираж не установлен, формат - "обычный". В издательской обложке.      Сноски: 1. "Краткий обзор книжной торговли и издательской деятельности Глазуновых за сто лет 1782 - 1882 гг. (с пятью гравированными портретами и 8 снимками с писем)". С-Петербург, Типография Глазунова, 1883, с. 3-4. 2. Там же, с. 6. 3. Там же, с. 6-7. 4. Там же, с. 7. 5. Там же, с. 8-9. 6. Там же, с. 12. 7. Там же, 13-14. 8. Там же, с. 14. 9. Там же, с. 14. 10. Там же, с. 14-15. 11. Там же, с. 15-16. 12. Там же, с. 16. 13. Там же, на той же стр. 14. Там же, с. 19. 15. Там же, на той же стр. 16. Там же, на той же стр. 17. Там же, с. 19-20. 18. Там же, с. 20. 19. Н.М. Лисовский. "Краткий очерк столетней деятельности типографии Глазуновых в связи с развитием их книгоиздательства 1803 - 1903". СПб., Типография Глазунова, 1903, с. 29-31. 20. "Краткий обзор книжной торговли и издательской деятельности Глазуновых за сто лет 1782 - 1882". С-Петербург, Типография Глазунова, 1883, с. 30. 21. Там же, на той же стр. 22. Там же, с. 31. 23. Там же, на той же стр. 24. Там же, с. 32. 25. Там же, на той же стр. 26. Там же, с. 33. 27. Там же, с. 33-34. 28. Н.М. Лисовский. "Краткий очерк столетней деятельности типографии Глазуновых в связи с развитием их книгоиздательства 1803 - 1903". СПб., Типография Глазунова, 1903, с. 48-49. 29. Там же, с. 49. 30. Там же, на той же стр. 31. Там же, с. 49-50. 32. Там же, с. 51. 33. Там же, с. 51-52. 34. "Краткий обзор книжной торговли и издательской деятельности Глазуновых за сто лет 1782 - 1882". С-Петербург, Типография Глазунова, 1883, с. 38. 35. Там же, с. 38-39. 36. Там же, с. 41. 37. Там же, с. 42-43. 38. Там же, с. 43. 39. Там же, с. 43-44. 40. Там же, с. 44-45. 41. Там же, с. 45. 42. Там же, с. 46-48. 43. Н.М. Лисовский. "Краткий очерк столетней деятельности типографии Глазуновых в связи с развитием их книгоиздательства 1803 - 1903". СПб., Типография Глазунова, 1903, с. 53-54. 44. Там же, с. 55-56. 45. "Краткий обзор книжной торговли и издательской деятельности Глазуновых за сто лет 1782 - 1882". С-Петербург, Типография Глазунова, 1883, с. 61. 46. Там же, с. 61-62. 47. Там же, с. 62. 48. Н.М. Лисовский. "Краткий очерк столетней деятельности типографии Глазуновых в связи с развитием их книгоиздательства 1803 - 1903". СПб., Типография Глазунова, 1903, с. 57. 49. Там же, с. 57.   Обратная связь           Сайт управляется системой uCoz